, в которую нечем дышать.
Станислав Ежи Лец
Эта история
произошла ровно 25 лет назад.
|
В субботу, 5 марта 1983
года, в 23.08 в полицейское управление города
Брауншвейга (земля Нижняя Саксония, ФРГ) поступило
сообщение о том, что неподалеку от брауншвейгского
аэропорта на Форштштрассе произошла серьезная
автомобильная авария.
Свидетели пояснили, что водителя двигавшейся на большой
скорости «Альфа-Ромео» ослепили, по всей видимости, фары
встречного неустановленного автомобиля, и, не вписавшись
в поворот, спортивная машина вылетела с дороги и
врезалась в дерево.
Извлечь раненого молодого водителя, в бессознательном
состоянии находившегося в покореженной машине, удалось
только с помощью пожарных.
Через два дня, 7 марта, Пострадавший, так и не приходя в
сознание, скончался в больнице. Как было сказано в
медицинском заключении, «в результате многочисленных
переломов и черепно-мозговой травмы».
Анализ крови потерпевшего показал наличие алкоголя: 2,2
промилле - около десяти кружек пива или двух бутылок
вина.
Для местных полицейских все было ясно - выпил парень и
сел за руль. В спортивных тачках медленно не ездят, не
успел повернуть, вынесло на обочину, а там дерево.
Может, действительно, кто-то встречный ослепил, так поди
найди его теперь. Дело квалифицировали как несчастный
случай и закрыли.
Но не всё было ясно жене погибшего и его друзьям и
знакомым. Жена Йози считала, что с анализом крови
произошла какая-то ошибка. Ну, не пил ее муж столько!
Когда же оказалось, что анализ был произведен не сразу,
а после переливания из-за большой кровопотери, то
«наверняка ошибка - ведь это значит, что содержание
алкоголя должно быть еще большим... нет, это
невозможно».
Знакомые считали, что с аварией что-то нечисто. Дело
было в личности погибшего - футболиста брауншвейгского «Айнтрахта»
Лутца Айгендорфа. Четыре года назад Лутц сбежал из
ГДР... |
|
|
::: «ВЕССИ»
И «ОССИ»
::: |
Счастливый Франц
Беккенбауэр, раздавая интервью после победного для
сборной ФРГ ЧМ-90, обязательно подчеркивал, что отныне
футбол в Германии поднимается на недосягаемую для других
высоту, ведь возвращаются восточные братья со своим
очень неплохим футбольным хозяйством. «Мы можем быть
довольны. В наш футбол вливается свежая кровь с Востока.
И наша задача теперь - не потерять эти новые молодые
таланты». Ему вторил новый тренер «бундесманншафта»
Берти Фогте: «Конечно, уже сейчас есть вполне серьезное
пополнение для нашей сборной - Андреас Том, Ульф Кирстен,
Томас Долль, Матиас Заммер. Правда, присоединиться к
команде они смогут только после ЧЕ-92». По иронии
судьбы, сборная ГДР при жеребьевке отбора ЧЕ-92 попала в
одну группу со сборной ФРГ. Однако события развивались
стремительно, и первый же отборочный матч восточных
немцев против сборной Бельгии 12 сентября 1990 года
превратился в товарищеский. Эта игра стала последней,
293-й, в истории сборной ГДР. А спустя почти два месяца
официально прекратилось и существование государства.
Состоялось объединение двух частей Германии или, скорее,
воссоединение, присоединение - выбирайте по вкусу. У
немецкого слова Wende, часто используемого для
обозначения состоявшегося, есть значение «поворот».
Историки как Германии, так и, в частности, немецкого
футбола часто употребляют выражения - «до поворота»,
«после поворота»...* Так вот, ГДР-овский футбол на этом
повороте, конечно, тоже не удержался, хотя и пережил
само государство. Последняя «оберлига» началась летом
1990-го под руководством еще существовавшего DFV (Дойчер
Фуссбаль-Фербанд). Вскоре он благополучно влился в DFB,
став одним из его подразделений под названием
Северогерманский футбольный Союз. Этот союз и заканчивал
в мае 1991-го последний, 41-й чемпионат ГДР. В
еврокубках сезона-1991/92 сложилась уникальная ситуация
- Германию представляло сразу десять команд - по две в
КЕЧ и КОК и шесть (четыре от ФРГ и две от не
существующей уже ГДР) в Кубке УЕФА. Это был последний
массовый заход восточногерманских команд в европейские
клубные соревнования.
* - Почитатели творчества братьев Стругацких сразу
вспомнят это определение из романа «Град обреченный».
Никаких аллюзий. Просто всплыло в памяти...
Игроки из восточной части страны, особенно молодые,
происходящие перемены воспринимали с энтузиазмом.
Появлялась возможность поиграть в приличном клубе за
совершенно иные - в смысле, большие - деньги, чем
раньше. У каждого перед глазами был пример Андреаса
Тома, первого ГДР-овца, официально перешедшего в команду
бундеслиги за два с половиной миллиона марок. Вместе со
вскоре присоединившемся к нему дрезденцем Ульфом
Кирстеном они составили мощный атакующий дуэт в
леверкузенском «Байере». Интересно, помнил ли тогда и
помнит ли сейчас Андреас Том, каким образом ему,
18-летнему, досталось место в основе берлинского
«Динамо» осенью 1983-го?.. Но об этом ниже.
Соплеменников с востока с удовольствием принимали в свои
ряды клубы из западной части страны. Тренеры ФРГ-шных
команд очень хорошо знали игровые и бойцовские качества
«осей». («Осей» - от Ost (восток) - называли жителей ГДР
граждане ФРГ. Себя они именовали, соответственно, «весси»).
И не мудрено, за время существования еврокубков
состоялось шестнадцать немецко-немецких дуэлей.
Тринадцать из них закончились победой западных немцев и
только три - восточных. Но за исключением трех случаев,
это были не просто игры - это были битвы! Самая первая
из них - игра одной восьмой финала КЕЧ-1973/74 между
дрезденским «Динамо» и мюнхенской «Баварией» - уже одна
из самых главных легенд германского футбола. Причем как
с дрезденской, так и с мюнхенской сторон. Этой встрече
будет посвящен отдельный текст. В общем, довольны тогда
были все. Но, пожалуй, «осей» немного больше. Не
придется им теперь перебираться на запад недозволенными
в ГДР способами, рискуя свободой, а то и жизнью,
подставляя под возможные репрессии или неусыпный надзор
«Штази» (Ministerium fur Staatssicherheit -министерство
государственной безопасности, в народе -«штази») своих
родственников, остававшихся на территории Восточной
Германии... |
:::
«ФРАГМЕНТЫ
ИЗ ИСТОРИИ ОБЕРЛИГИ» ::
: |
Первой серьезной потерей
для ГДР-овского футбола была группа игроков из Дрездена,
возглавляемая будущим тренером чемпионов мира сборной
ФРГ Гельмутом Шёном. Коренной дрезденец Шён поначалу не
собирался на Запад. Он был играющим тренером SG Дрезден,
ездил со своей командой, в том числе и в западную часть
Германии, поучился на курсах у Зеппа Гербергера, и к
1950-му у себя, на востоке, был уже тренером сборной
Саксонии и руководил даже сборной командой Ostzone -
восточной зоны - прообразом сборной ГДР. Он решил уехать
на запад после того, как узнал об играх, результаты
которых были заранее оговорены в местных властных
кабинетах. Да и история с первым чемпионом Восточной
зоны, командой SG Планитц, его насторожила. Абсолютно
аполитичный человек, Гельмут Шён, понимая, что скорее
рано, чем поздно ему придется войти в конфликт с
партийным руководством, решил этого конфликта избежать.
Тогда еще не было Берлинской стены, и перемещение между
различными секторами в городе было относительно
доступным. Из дрезденской команды, поехавшей вроде на
товарищеский матч в Западный Берлин, осело там семеро,
включая и будущего тренера сборной ФРГ. Условия жизни на
территории, контролируемой западными союзниками, были
тогда не намного лучше, чем в советской зоне. Циркуляция
населения между зонами была в двух направлениях, хотя
человеческий поток с востока на запад был все-таки
поболее. Гельмуту Шёну, человеку в футбольных кругах
известному, повезло больше, чем его
попутчикам-дрезденцам. Шён в 1952-м стал тренером
сборной Саара, а после вхождения Саара в состав ФРГ -
ассистентом и преемником Гербергера. Другие выживали,
как могли, кое-кто вернулся.
Ганс Крайше, уехавший вместе с Шёном, рассказывал:
«Поначалу мы все стали играть за берлинскую «Герту», а
Хельмут был у нас тренером. Команда больше чем
наполовину состояла из дрезденцев. Конечно, было трудно.
Ни работы, ни жилья. Снимали с женой и трехлетним сыном
каморку за 90 марок в месяц. Жена подрабатывала
уборщицей в кинотеатре. Нам же, футболистам, за победу
платили десять марок. За проигрыш - шиш. В общем,
помаялись маленько в Берлине и поехали дальше - в
Оффенбах. Тоже не сахар, ведь работы нет. Приглашали
меня многие, игрок-то я был неплохой. Французы из «Метца»
даже предложили 15 000 за переход к ним. Но меня тогда
такая тоска взяла, да и страх, конечно, и хочется, и
колется... Что делать? В общем, взял семейство и
вернулся обратно в Дрезден». Крайше после необходимого
покаяния снова играл за Дрезден, устроился на железную
дорогу и проработал там потом до самой пенсии. О
возвращении в ГДР он не жалел.
Первым восстанием против коммунистического режима в
странах соцлагеря были берлинские события 17 июня 1953
года. Произошедшее вслед за ними общее ужесточение
внутренней жизни отразилось и на футболе. Были отменены
несколько матчей недавно созданной сборной ГДР, отменили
и поездки отдельных клубов за рубеж. Во избежание, так
сказать... Открывшейся уже осенью лазейкой - турне по
расположенной в западной зоне Нижней Саксонии -
воспользовались несколько игроков из команды «Турбина» (Халле),
среди которых были уже пробовавшие свои силы в различных
сборных Эрих Хаазе, Отто Кнефлер, Гюнтер Хейзе и Хорст
Эберт. Во главе с тренером, конечно, Фредом Шульцем.
Ребята осели позднее в Бремене, а затем разбрелись по
ФРГ. Каждый из них играл в какой-либо из команд
тогдашних западногерманских оберлиг и обедни не портил.
В сборной ФРГ, чемпионе мира 1954 года, тоже оказался
один из перебежчиков - Фриц Лабанд. Но он перебирался на
Запад с вполне конкретным предложением. Лабанду, игроку
сборной ГДР, наблюдатели из «Гамбурга» сделали
пропозицию сразу после матча с командой Чехословакии, и
Фриц уезжал в клуб главного немецкого порта с подъемными
в кармане и ясными перспективами.
Уехавшие ранее друзья или просто футбольные знакомые
из-за занавеса также способствовали утечке футбольных
кадров.
Так, покинувший восточную зону в середине 50-х тренер из
Ростока Освальд Пфау перетащил к себе нескольких
ГДР-овцев, в том числе уже известного в футбольном мире
Лотара Вайзе.
Не буду утомлять вас перечислением фамилий других «флюхтлингов»
- беглецов. Замечу лишь, что число беженцев-футболистов
измерялось в 50-х годах десятками, и силы
восточногерманскому футболу их отъезд, разумеется, не
прибавлял. Но слово «предатель» поначалу к перебежчикам
не применялось. Оно впервые на общегосударственном
уровне прозвучало после ухода за кордон Хорста Ассми в
1959 году. Ассми, игрок сборной ГДР (12 матчей, 4
забитых мяча), чемпион страны в составе берлинского «Форвертса»,
был обер-лейтенантом Немецкой Народной Армии («Форвертс»
- аналог советского ЦСКА) и формально, конечно же,
вполне подходил под определение «предатель». В ФРГ Ассми
играл за берлинскую «Теннис-Боруссию», затем за
«Шальке-04». Хорст Ассми умер в 39 лет в 1972 году, но
его смерть с происками таинственной «Штази» ни тогда, ни
позднее никто не связывал.
Служба эта «прославилась» на весь мир и поднялась в
мировой прессе до уровня «всесильной» в 1974 году, когда
в качестве агента «Штази» был разоблачен Гюнтер Гийом,
советник и помощник канцлера ФРГ Вилли Брандта. Тогда
всё чаще на страницах западногерманских и прочих газет
стало появляться имя Эриха Мильке - руководителя
ГДР-овской госбезопасности. Ведомству Мильке подчинялись
и все динамовские команды в стране. Ну, так, собственно,
было во всех соцстранах. К счастью или к несчастью,
глава МГБ ГДР был футбольным болельщиком и старался для
«своих» команд делать всё возможное. Например, устранять
конкурентов. Нет, не в том смысле...
Однажды на сайте Football.ua я прочел
вопрос-предложение: «А почему бы в футболе не сделать,
как в НХЛ. Ну, не нужна городу команда, приобретает ее
тогда какой-нибудь богатей из другого населенного
пункта, и все игроки вместе с тренером дружно туда
переезжают?» Не знаю, как у них в НХЛ, но в ГДР это
применялось, и занимались этим отнюдь не меценаты.
Случаи эти характерны для 50-х годов, когда менялась, а
точнее, создавалась организационная структура
восточногерманского футбола, команды «приписывали» к
крепким предприятиям и перевозили в другой город. Но
проделать такое с главной армейской командой...
Берлинский «Форвертс» за 15 лет существования вышел в
лидеры футбола ГДР. Команда шесть раз становилась
чемпионом страны (1958, 1960, 1962, 1965, 1966, 1969) и
дважды владела Кубком (1954, 1970), в то время как
берлинское «Динамо» за примерно такой же срок к концу
60-х годов имело в своем активе лишь один трофей - Кубок
в 1959-м. Это не могло не огорчать Эриха Мильке и как
болельщика, и как председателя спортобщества «Динамо», а
возрастающее влияние его ведомства и лично Мильке на
общественную жизнь в стране давало возможность эту
ситуацию изменить не совсем спортивными методами.
В то время в оберлиге Берлин представляли три команды -
армейский «Форвертс», МГБ-шное «Динамо» и простой
гражданский клуб «Унион». К счастью «унионовцев», они
конкуренцию «Динамо» составить не могли. Ну, их никто и
не тронул. Зато своего старого товарища, министра
обороны Карла-Хайнца Хоффмана, не такого заядлого
болельщика, как он сам, Мильке сумел убедить в том, что
лучше армейскому клубу базироваться не в столице, а в
каком-нибудь окружном городе, например, во
Франкфурте-на-Одере. Он даже готов был пожертвовать
франкфуртскими динамовцами, в сезоне-1970/71
завоевавшими право играть во второй лиге. Их убрали из
Франкфурта и перевели в Фюрстенвальде, городок, в
котором советских войск было больше, чем местного
населения.
Юрген Нёльднер (30 игр за сборную, 16 мячей), одна из
легенд ГДР-овского футбола, которого тренер сборной ГДР
венгр Карой Шоош называл восточногерманским Пушкашем,
выступавший всю свою футбольную жизнь за «Форвертс»,
вспоминал: «Мы не могли поверить в то, что команду,
принесшую славу нашему футболу, могут просто так, одним
росчерком пера под приказом, перевести в другой город. «Форвертс»
был любимцем берлинской публики. До постройки стены на
наши матчи народ собирался со всего Берлина и из
пригородов. На играх «Форвертса» болельщиков всегда было
больше даже на нашем старом стадионе «Эксер», чем,
например, на «Плумпе», в западном секторе у «Герты». А
наша международная репутация... Мы ведь в еврокубках и с
«Вулвер-хэмптоном» боролись, и с «Фейеноордом», и с
другими... Осенью 1970-го, когда пошли слухи о переводе
во Франкфурт, мы, наивные, думали, что если будем
успешно выступать на евроарене, то нас не тронут. Мы
вернулись из Италии счастливые после победной битвы с
«Болоньей» в КОК и узнали, что приказ уже подписан...».
С первого августа 1971 года «Форвертс» стал командой из
Франкфурта-на-Одере. Некоторые из игроков, в основном
те, у кого не было воинских званий, клуб покинули. Если
не сразу, то через год-другой. Больше в своей истории
армейский клуб не завоевал ни одного трофея. |
|
|
::: «ОБ
УДАЧЛИВЫХ И НЕ ОЧЕНЬ» ::: |
Но вернемся к беглецам. В
начале и середине 1970-х оттока игроков из ГДР в ФРГ
почти не было. Во всяком случае, игроков с именами.
Восточногерманский футбол в то время уже котировался в
Европе - тут и единственный выход сборной в финальную
часть ЧМ в 1974 году с незабываемой победой над сборной
ФРГ (сборная ГДР - единственная команда, отрицательный
баланс игр с которой так и останется для сборной
ФРГ/Германии навсегда), и выигрыш КОК в том же году
клубом из Магдебурга. А были еще и победа, и призовые
места на Олимпийских играх. Нет, вполне достойно
представляли футболисты свою социалистическую родину,
хотя, конечно, до результатов соотечественников в
индивидуальных видах спорта им было далеко. (Какими
методами достигались победы в других видах спорта,
например, в плавании, было рассказано на судебных
процессах середины 90-х, но это тема совершенно другого
разговора. - Б.Т.).
В 70-х тон в футболе задавали, разумеется, футболисты,
родившиеся и выросшие уже при народной власти. С
возросшим благосостоянием «витрины социализма» росла и
материальная привлекательность занятия спортом и, в
частности, футболом. Несмотря на отсутствие ярких побед
в сравнении с представителями других видов спорта,
футболисты были самыми высокооплачиваемыми спортсменами.
Но все ведь познается в сравнении. Они тоже ездили по
миру, видели, как живут их собратья по ремеслу в
западной части страны, сколько зарабатывают. И тут
сравнение было не в пользу ГДР.
Я уже упоминал, что «уходов» среди футболистов в 70-е
было меньше, чем, например, в 50-е. И дело тут не только
в ужесточившейся слежке за выезжавшими за кордон
игроками или доносительстве...
Что терял или чего должен был бояться, например,
полузащитник «Турбины» из Халле Герберт Раппзильбер,
покинувший ГДР в начале 50-х, человек, прошедший
Восточный фронт и три года плена, или тот же Отто
Кнефлер, потерявший после фронтового обморожения три
пальца на ноге и игравший в специальной обуви? Опасались
они только за семью, но семьи свои они вытащили, пока
власти ГДР не построили Берлинскую стену.
Игроки из поколения футболистов 70-х знали, что если им
удастся бежать, то на приезд жены и детей они
рассчитывать точно не смогут, что их родителям и
родственникам душу помотают на полную катушку. Я ни в
коем случае не хочу сказать, что ВСЕ ГДР-овские
футболисты стремились убежать в ФРГ. Нет. Кого-то всё
устраивало, кто-то не хотел другой жизни, кто-то
прикидывал риск и выгоды...
16 ноября 1976-го после матча против юниорской сборной
Турции в Бурсе расположение юниорской сборной ГДР
покинули двое - вратарь Юрген Паль и защитник Норберт
Нахтвай. Оба молодых игрока из «Хеми» Галле оказались
вскоре в спецлагере для беженцев в Гиссене (земля
Гессен) и после очень недолгого пребывания в нем
подписали контракты с франкфуртским-на-Майне «Айнтрахтом».
Их футбольные судьбы сложились вполне счастливо. После
годичной дисквалификации, применяемой ФИФА в подобных
случаях, они заиграли в бундеслиге. Паль за десять лет
профессиональной карьеры в «Айнтрахте» провел в БЛ 172
игры, завоевывал с командой Кубок страны и Кубок УЕФА, а
также «прославился» самым курьезным автоголом в истории
бундеслиги - в матче против оременского «Вердера» он
принял передачу от своего защитника Ральфа Фалькенмайера
и, выбрасывая мяч в поле, закинул его в собственные
ворота.
Норберт Нахтвай - игрок гораздо более известный, нежели
Паль. После пяти сезонов во Франкфурте его пригласили в
«Баварию», в которой этот жесткий и неуступчивый
защитник провел семь лет. На его счету 325 игр в БЛ.
ГДР-овское прошлое, вернее, игра за восточногерманскую
юниорскую сборную, аукнулась ему, когда он понадобился
сборной ФРГ. А так он вполне мог оказаться среди
финалистов ЧМ-86. Ни Паль, ни Нахтвай в своих интервью и
воспоминаниях никогда не жаловались на то, что их
пыталась настигнуть в ФРГ «длинная рука» «Штази».
Другим повезло меньше.
21 октября 1980-го дрезденское «Динамо» играло матч
Кубка УЕФА в голландском Энсхеде против местного «Твенте».
Присутствовавший на игре представитель «Кельна»
предложил троим дрезденцам - полузащитнику Герду Веберу
(35 игр за сборную ГДР), нападающему Петеру Котте (21
игра) и защитнику Матиасу Мюллеру (4 игры) сразу после
матча сесть в припаркованный возле гостиницы «Мерседес»
и переехать голландско-германскую границу, благо, до нее
рукой подать. От имени клуба кельнец обещал по 100 000
марок подъемных и 200 000 годовой зарплаты в «Кельне».
Петер Котте: «Это была моя самая большая ошибка в жизни.
То, что я не согласился».
Три дрезденца отвечали, что «вот так, сразу, они
решиться не могут, надо подумать и, при случае,
конечно...». Все трое были игроками сборной, и все трое
и были арестованы 23 января 1981-го прямо в берлинском
аэропорту Шёнефельд перед отлетом сборной на
товарищеские встречи в Аргентину.
Задержаны они были по доносу одного из IM (Inoffizieller
Mitarbeiter - неофициальный сотрудник). Из доноса
явствовало, что Герд Вебер собирался осуществить «уход»,
а Котте и М.Мюллер знали об этом и не сообщили. В
результате двое последних, отсидев неделю в МГБ-шной
тюрьме, были выпущены на волю. Однако из дрезденского
«Динамо» обоих исключили. Им был запрещен даже вход на
территорию стадиона. Других футболистов «Динамо»
настойчиво и убедительно попросили не общаться с
отступниками.
Петер Котте: «Я получил сильнейший удар. Футбол был для
меня всем - и любимой игрой, и источником средств к
существованию. Мы с Матиасом регулярно писали письма в
различные инстанции вплоть до Политбюро СЕПГ, лично
Хонеккеру. Мы не понимали, в чем должны оправдываться,
просили разрешения играть в футбол на республиканском
уровне, но получали в ответ только отказы...»
Играть Котте разрешили лишь на первенство округа, а
после тяжелой травмы ему и вовсе пришлось закончить с
футболом. Петер переквалифицировался в сварщики, позже
он работал вахтером в дрезденском Шпортхалле.
Герд Вебер получил по суду семилетний срок, отсидел,
правда, всего год и вышел на свободу. В 1989-м он вместе
с семьей через Венгрию и Австрию, как тогда поступали
многие, перебрался в Западную Германию. Сейчас Вебер
живет во Фрайбурге и с прессой о прошлом говорить
отказывается.
Знают ли Котте и Вебер, кто на них тогда настучал? Котте
говорил, что догадывается, но не считает нужным делиться
подозрениями. |
::: «ЦЕЛЬ
- НЕ ОСТАТЬСЯ В ЖИВЫХ, А ОСТАТЬСЯ ЧЕЛОВЕКОМ»
(С) :::
|
О том, что ни с кем нельзя
делиться замыслами возможного побега, очень хорошо знал
Йорг Бергер. Карьеру игрока в лейпцигском «Локомотиве»
он завершил рано, в 26 лет, из-за серьезной травмы. Еще
будучи футболистом, Бергер поступил учиться в Высшую
школу физической культуры и успешно ее закончил. Вскоре
он сменил на посту тренера юношеской сборной страны
Георга Бушнера, ушедшего на повышение в первую сборную
ГДР. Однако у новоиспеченного наставника начались нелады
с властью. Он отказывался подписывать соглашение о
сотрудничестве со «штази». Всё время находил какие-то
отговорки. Когда же Бергер развелся с женой, то его
перестали выпускать с командой за границу в
несоциалистические страны. Доходило до абсурда -
юношеская сборная улетала на игры, а тренер, проводив
команду в аэропорту, оставался в Берлине. Когда команда
уезжала на турнир в Копенгаген, Бергер спросил у
МГБ-шника, как ему объяснить пацанам, почему он с ними
не едет? «А вы скажите, что у вас отец при смерти. Он
ведь действительно серьезно болен, не так ли?»
В конце концов, пришлось выбирать - или согласиться
строчить отчеты в МГБ о каждой загранпоездке - это был
необходимый минимум, там не обязательно было кого-то
порочить или подозревать, но сам факт, - или
распрощаться сначала с зарубежными поездками, а затем и
с работой в сборной. Был и третий путь. О тех, кто пошел
по нему, западные радиостанции потом торжественно
сообщали: «Такой-то выбрал свободу».
О том, что Бергер замыслил побег из страны, знала только
его мать. Ей, пенсионерке, бояться было нечего. Матери
Бергер буквально нашептал о задуманном на чердаке их
дома, так боялся Йорг быть подслушанным. Он рассказал,
что его выпускают с командой в Югославию, все-таки не
капстрана, и он не может не воспользоваться таким
шансом.
«Мы поехали на турнир в Суботицу. Мне удалось купить на
вокзале билет на ночной поезд в Белград. Билет я спрятал
под стельку ботинка. Уезжать надо было до игры,
поскольку после матча надзор становился особенно
плотным, сопровождающие выставлялись на каждом этаже. Я
вышел из гостиницы в три часа ночи, пешком дошел до
станции. Два часа я ждал неподалеку от вокзала, вбежал
на перрон перед самым отходом поезда и вскочил в вагон.
«Я до сих пор горжусь, что преодолел свой страх». Но
самый сильный перепуг он испытал позже. Бергер добрался
до югославско-австрийской границы и предъявил
пограничнику фальшивый паспорт на чужое имя. «Я был
уверен, что уже нахожусь в розыске, а между ГДР и
Югославией существовало соглашение о выдаче. Пограничник
взял у меня паспорт на имя Герда Пензая из Лейпцига и
куда-то ушел. Через несколько минут он вернулся, отдал
мне документ и сказал, глядя прямо в глаза: «Счастливого
пути, господин БЕРГЕР!» Вот тут меня холодный пот и
прошиб».
Бергер тоже прошел через сборный пункт в Гиссене, сидел
какое-то время на социальной помощи. «Понимаете, я хотел
работать только тренером. Конечно, можно было подыскать
какое-то другое занятие, но, как говорится, «можно
потерять голову, но нельзя терять лицо». В ФРГ признали
мои водительские права, но не тренерский диплом Высшей
Лейпцигской школы. И я, 35-летний, сел за парту в
Кельнской школе тренеров. Учиться было легко. Во-первых,
я сам кое-что умел и знал, а во-вторых, там
использовалось огромное количество методик и пособий из
СССР и ГДР. Даже какая-то из моих методичек для
юношей...». Окончив кельнские курсы, Бергер стал
тренировать ФРГ-шные команды.
Когда открылись архивы «штази», он прочел заведенное на
него дело. «Я узнал из него, правда, не удивился, что
меня пасли и в ФРГ. Каждый мой шаг, каждая перемена
места работы, каждый переезд в другой город были
зафиксированы. А еще описание квартир, любимых кафе и
многое другое было в моем досье. Я прочел имена IM, тех,
кто на меня стучал еще в ГДР. Количество друзей и
знакомых после ознакомления с делом прилично
сократилось».
...Андреас Том в свое время на вопрос, «читали ли вы уже
свое досье?», ответил, что «нет, не читал и не
собираюсь, поскольку боюсь увидеть знакомые имена среди
осведомителей. А я понимаю, как трудно было тогда людям
отказаться от сотрудничества»... |
:::
«ПОБЕГ
К «ЧЕРТЯМ»» ::: |
|
Ярый фан берлинского «Динамо»
Эрих Мильке на фоне Эриха Хонеккера на
праздновании чемпионства 1982 года |
|
Точно так же, если не
более серьезно и тщательно разрабатывала «штази» и Лутца
Айгендорфа. По мнению Герберта Швана, журналиста,
разматывавшего историю гибели Айгендорфа и написавшего
впоследствии об этом книгу, по которой был сделан и
документальный фильм, всего по «делу Айгендорфа»
работало в течение четырех лет до 50 сотрудников
восточногерманской разведки. Шван считает, что Эрих
Мильке воспринял побег Лутца как личное оскорбление,
ведь тот был игроком берлинского «Динамо», очень
перспективным, успевшим к 22-м годам сыграть 6 матчей за
сборную ГДР и забить 3 мяча.
Кстати, Айгендорф в 1976-м играл в КУЕФА против
донецкого «Шахтера». Матч в Донецке немцы проиграли 0:8,
а в Берлине была зафиксирована ничья 1:1.
Тогдашний тренер берлинцев Харри Нипперт перед донецким
матчем сокрушался: «Молодежи у нас много необстрелянной.
Ребята толковые, но опыта не хватает - Айгендорфу,
Трилоффу и вратарю Швердтнеру по 19 лет, Ридигеру - 20,
Ноакку - 21, причем Ноакк, Айгендорф и Трилофф -
защитники». Михаэль Ноакк (6-кратный чемпион ГДР),
Норберт Трилофф (9-кратный) и Ганс-Юрген Ридигер
(5-тикратный) теперь причислены к легендам BFC «Динамо».
Наверно, такой же легендой мог стать и Лутц Айгендорф.
Но он вошел в историю немецкого футбола иначе...
20 марта 1979 года BFC играл товарищеский матч в
Кайзерслаутерне с местной командой. После игры берлинцев
повезли на экскурсию в Гиссен, университетский городок,
тот самый, в котором по иронии судьбы и находилось
первое пристанище для перебежчиков с востока. Лутц
Айгендорф от экскурсии отстал, взял такси и рванул
обратно в Кайзерслаутерн в офис клуба. Норберт Тинен,
тогда казначей, а в будущем президент «Кайзерслаутерна»:
«Этот парень весь дрожал. Он был страшно перепуган, и
поначалу мне даже показалось, что он не очень-то отдает
отчет в своих действиях, Но позже он взял себя в руки,
объяснил, что возвращаться не желает и хочет остаться у
нас. Я устроил его на ночлег в клубе...».
Вечером следующего дня в дверь берлинской квартиры
Айгендорфа постучали. Дверь открыла жена Лутца Габриэла.
На пороге стояло двое мужчин: «Вы Габриела Айгендорф?» -
«Да». - «Ваш муж не вернулся в расположение команды в
Кайзерслаутерне. Вероятно, он решил остаться на Западе.
Вам придется пройти с нами. Не беспокойтесь, те
несколько часов, пока вы будете находиться в полиции, с
вашим ребенком посидит наша сотрудница».
Ошеломленная Габриэла, действительно ничего не ведавшая
о намерениях Лутца (это она утверждала в полиции тогда,
и через 20 лет повторяла Герберту Швану и другим
интервьюерам то же самое), отвечала на вопросы
следователя: «Нет, не знала... Нет, я никогда не слышала
от него имен Юрген Паль и Норберт Нахтвай, я не знаю,
был ли он знаком с ними... Другие друзья? Да, конечно,
есть...».
Следующий сюрприз ожидал ее по возвращении домой. В
квартире не было ни ее маленькой дочери Сэнди, ни «няни»
из «штази». Ребенка ей вернули через три дня, и уже в
полном отчаянии Габриэла с дочкой на руках бросилась к
западногерманскому посольству в Берлине. Проникнуть туда
ей не удалось, а через несколько дней она «случайно»
столкнулась на улице со своим бывшим одноклассником... В
июне 1979-го при помощи «штази» она была официально
разведена с беглецом Айгендорфом и вышла замуж за
встреченного одноклассника Петера Хоманна, сотрудника
той же «штази»...
К родителям Лутца, проживающим в Бранденбурге Йоргу и
Ингеборге Айгендорфам, тоже пришли на следующий день
после побега. Впоследствии и у них, и у Габриэлы
установили прослушку в телефонах, перлюстрировали письма
и проводили обычные в таких случаях специальные
мероприятия - слежка по необходимости, обыски в жилище в
отсутствие хозяев и т.д.
Лутц названивал из Кайзерслаутерна, обещал Габриэле, что
добьется для нее разрешения на выезд, но приказ Эриха
Мильке уже был разослан в соответствующую службу -«семья
ни под каким видом из ГДР выпущена не будет».
Клуб из Кайзерслаутерна хотел сначала уладить дело по
правилам. Ну, раз уж парень сам к ним пришел и обратно
ни в какую возвращаться не хочет. В адрес берлинского
«Динамо» поступило предложение о денежной компенсации,
как за обычной переход футболиста в другой клуб. «Весси»
предлагали 100 000 дойчмарок отступных. Это разозлило
бессменного председателя динамовского общества еще
больше. «Господа-товарищи не понимают...» Последовал,
конечно же, решительный отказ, Лутц по правилам ФИФА
получил годичную дисквалификацию и стал работать
тренером в детской команде «Кайзерслаутерна». Через год
он появился в основе... |
|
|
|
::: «ВЕРШИНА
ЗНАНИЙ О ЧЕЛОВЕКЕ - АРХИВ ТАЙНОЙ ПОЛИЦИИ»
(С) ::: |
Близко к Айгендорфу «штази»
подвела двух своих агентов. Первым был проверенный
ветеран Хайнц Кун (Кличка - «Бухгольц»). Во время войны
он был механиком-водителем танка, после нее работал в
Дуйсбурге шофером автобуса. В агенты он пошел
добровольно. Однажды, во время поездки в ГДР, он увидел
на погран-пункте фотографию одного из разыскиваемых
перебежчиков и сообщил пограничнику, что лицо это ему
знакомо, и где живет этот человек, он знает. Так
началось его сотрудничество со «штази». За два года он
выследил 20 беглецов и передавал о них информацию своему
контакту. К моменту побега Лутца Айгендорфа Кун уже был
на пенсии и поручение познакомиться с футболистом взялся
выполнять сразу. Какая-никакая, а прибавка к пенсии. Он
поехал в Кайзерслаутерн, вместе с другими болельщиками
стал ходить на тренировки клуба и однажды подошел к
Лутцу с просьбой помочь получить ему автографы игроков.
Айгендорф привел его в раздевалку и представил товарищам
по команде, как фана клуба еще со времен братьев Фрица и
Оттмара Вальтеров. Счастливый болельщик получил
автографы вратаря Ронни Хельстрема, Ганса Бонгартца,
Ганса-Петера Бригеля, Вольфганга Вольфа и других
футболистов, выставил Лутцу кружку пива и свел таким
образом знакомство. Он стал чаще приходить на тренировки
уже просто как свой, а после строчил сообщения в центр о
привычках, любимых напитках и кушаньях и других мелочах
жизни наблюдаемого. А главное, об адресах квартир,
которые в то время Лутц по тем или иным причинам менял
довольно часто.
Другой агент - фигура более примечательная. Карл-Хайнц
Фельгнер (Кличка - «Слесарь Клаус») в конце 60-х угодил
в ГДР в тюрьму по целому ряду уголовных обвинений. Тут и
нанесение тяжких телесных повреждений, и соучастие в
грабеже, и даже подозрение в растлении малолетних.
Мотать бы ему немалый срок, но обратила внимание на
Фельгнера разведка. После четырехлетней отсидки по
ходатайству «штази» его выпустили досрочно. Фельгнер
стал вести себя примерно, занялся спортом и даже стал
чемпионом ГДР по боксу. После окончания в 1973 году
спортивной карьеры он стал швейцаром в одном из
восточноберлинских ресторанов (так и хочется написать -
«это был хитрый кабак Мюллера» (с). Или Мильке. Не
знаю... - Б.Т.). который часто посещали футболисты. Там
Фельгнер и познакомился с Лутцом Айгендорфом.
В 1980-м он стал часто ездить в ФРГ и возобновил старое
знакомство с Лутцем. Он бывал вместе с Айгендорфом в
доме родителей новой местной знакомой, а впоследствии и
жены Лутца Йози Мюллер. Приезжал он к Айгендорфу и в
Брауншвейг, куда тот переехал в 1982-м, перейдя из «Кайзерслаутерна»
в «Айнтрахт». В предыдущем клубе у Лутца не очень шли
дела - за два с половиной сезона он сыграл 53 матча
(забил 7 мячей). Но тренер Карл-Хайнц Фельдкамп не видел
в нем ключевого игрока, и когда поступило предложение из
Брауншвейга, то Айгендорф и «Кайзерслаутерн» расстались
по взаимному согласию. В Брауншвейге он из-за травмы к
марту 1983-го провел всего восемь игр.
Фельгнер также сообщал множество подробностей из жизни
Лутца Айгендорфа - на каких бензоколонках тот заправляет
машину, марки и устройства замков в дверях квартиры и
т.д. За новой женой Лутца следили отдельно. Сведения о
ней берлинскому «куратору» Лутца подполковнику Хессу
поставлял брауншвейгский агент Бернхард Крёгер (Кличка -
«Кудрявый»). |
:::
«ЕГО
ЖДАЛИ НА ЗАДНЕМ СИДЕНЬИ» ::
: |
В конце февраля 1983-го,
оправившись после очередной травмы, Лутц сыграл
полностью выездной матч в Дортмунде против «Боруссии»
(2:3). Однако на следующую игру, домашнюю с «Бохумом», 5
марта, тренер Ули Масло оставил Айгендорфа в запасе. Эту
встречу брауншвейгцы проиграли 0:2 и опустились на 12-е
место в таблице бундеслиги. «На командных посиделках
после игры он выпил одну, может, две кружки пива. Точно
не больше. Не принято было после матча пить больше, мы и
не пили. Потом быстро разъехались кто куда», -
рассказывали позднее товарищи по команде. По
свидетельствам очевидцев, Лутц заехал еще в какую-то
кнайпу, выпил там кружку пива и отправился домой.
Йози Мюллер, жена Лутца Айгендорфа: «Дома он ничего не
пил. На девять вечера у него была назначена встреча с
Манфредом Мюллером, и он поехал на эту встречу...»
Манфред Мюллер - пилот-инструктор местного аэроклуба.
Лутц хотел осуществить свою детскую мечту - посидеть за
штурвалом самолета. Он ходил в Брауншвейге на занятия
для пилотов-любителей, сдал экзамены по теории
пилотирования.
Мюллер: «Рано утром в понедельник у него должен был
состояться первый вылет. Поэтому мы и встретились в кафе
около аэропорта и обсуждали будущий полет. Выпили по
одной кружке пива, куда ж больше, ведь наутро надо было
иметь ясную голову. Расстались мы в 22.00, Лутц сказал,
что едет сразу домой и ложится спать».
Расследовавший эту историю Герберт Шван и помогавшие ему
Зигрид Кречмер и Роберт Вельцель уверены в том, что в
машине Лутца уже кто-то ждал и под угрозой смерти
заставил выпить какое-то количество алкоголя, смешанного
с неизвестным отравляющим веществом. Такая вот гипотеза.
Что происходило с Айгендорфом в течение часа между
прощанием с Мюллером и сообщением в полицию об
автокатастрофе, так и осталось неизвестным. Версия об
убийстве базируется на большом количестве косвенных
улик, анализе рассекреченных документов «штази» и
интервью с не очень словоохотливыми бывшими штатными и
внештатными сотрудниками службы.
И эти косвенные свидетельствуют в пользу версии об
убийстве. Среди документов отчеты Хесса о количестве
пересечений границы с ФРГ агентом «Слесарь Клаус».
Максимальная активность наблюдалась в феврале-марте
1983-го, и ходатайство о денежной премии всем участникам
слежки за Айгендорфом, поданное Хессом начальству спустя
неделю после смерти Луща, и то, что примерно за год до
случившегося к делу был подключен «Отдел 22»,
занимавшийся, по мнению Швана, исключительно физическим
устранением неугодных. Толчком к уничтожению Айгендорфа
могло послужить его интервью, которое он дал 21 февраля
1983-го Западноберлинскому радио и которое вполне могли
слушать и жители ГДР. Лутц был человеком на язык в
отношении властей ГДР не сдержанным и частенько
прохаживался в своих интервью на их счет.
Йорг Бергер: «Осенью 1982-го берлинское «Динамо» играло
матч КЕЧ против «Гамбурга». Конечно, я поехал
посмотреть. У открытой двери раздевалки динамовцев я
увидел Айгендорфа, он тоже приехал в Гамбург поглядеть
на игру своего бывшего клуба. Лутц стоял на пороге и
громко подначивал функционеров «Динамо». Я б даже
сказал, насмехался над ними. Я отвел его в сторону и
сказал ему: «Лутц, ляпай языком поменьше, ты что, не
знаешь, с кем имеешь дело? Договоришься ведь, не простят
тебе этого...».
Была ли тогда уже предрешена участь Айгендорфа?
Вольфганг Шмидт, знаменитый ГДР-овский дискобол и
толкатель ядра, тоже имел проблемы с властью из-за
попытки сбежать в ФРГ. Он даже отсидел полтора года в
тюрьме. Шмидт вспоминал, что однажды, году в 1981-м,
когда его вызвали «на ковер» к Мильке, в разговоре вдруг
всплыло имя Луща Айгендорфа, и тогда «лицо всесильного
министра будто окаменело, и он сказал: «Если я захочу,
этот Айгендорф никогда больше не будет играть в футбол».
...На похороны Луща в Брауншвейге разрешили поехать его
родителям. В ГДР они не вернулись...
Вторая жена Луща Йози и их сын Юлиан проживают и сейчас
в Кайзерслаутерне, а дочь Сэнди от первого брака живет в
Бонне. Отцом она гордится и очень жалеет о том, что
никогда его не видела. Ее мать и первая жена Айгендорфа
Габриэла живет в Берлине. Только после падения стены и
рассекречивания части архивов она узнала о постоянной
слежке за Лутцем.
...Агент «Бухгольц» - Хайнц Кун - умер в 1995-м,
Фельгнер в начале 21-го столетия проживал где-то в
Рейнланде, работал торговым агентом. Врач берлинского
«Динамо» доктор медицины Курт Польтрок (Кличка - «Петер
Иохен»), в обязанность которого входило в числе прочего
вести задушевные беседы с футболистами и сообщать обо
всем узнанном в «штази», сейчас уважаемый ортопед,
владелец частной клиники в Берлине. В свое время он
докладывал о психограмме Луща: «Айгендорф открыт,
честен. Я не вижу возможности с его стороны
предательства социалистического отечества во время
зарубежных поездок». Ни один из задействованных в «деле
Айгендорфа» бывших агентов с журналистами на контакт не
идет, от любых интервью отказывается.
В 2003-м немецкая полиция арестовала в Райнсберге (земля
Бранденбург) механика местного яхт-клуба по имени Юрген.
Разрабатывали его три года. Этот человек, по мнению
полицейских, был ликвидатором, и на его счету, по
меньшей мере, 27 человек, в том числе, возможно, и Лутц
Айгендорф. Других сообщений об этом Юргене мне найти не
удалось... |
:::
«СМЕРТЬ
ИХ НЕ ИСПУГАЛА» :::
|
О гибели Айгендорфа были
осведомлены, конечно, все восточногерманские футболисты.
Кто-то был согласен с версией о несчастном случае,
кто-то не очень-то и доверял ей, но так или иначе должен
был задуматься.
Однако смерть Луща не остановила других. Уже осенью
1983-го состоялся очередной футбольный «уход». И
совершили его два берлинских «динамовца» - Дирк Шлегель
и Фалько Гётц. 3 ноября в Белграде перед игрой КЕЧ с
местным «Партизаном» они явились в посольство ФРГ с
просьбой о политическом убежище. Позже, через Загреб,
они добрались к границе и вынырнули уже в Мюнхене. В ФРГ
Йорг Бергер помог Гётцу и Шлегелю устроиться в
леверкузенском «Байере». Судьбы их сложились вполне
удачно. После традиционного годичного запрета они стали
выступать за «Байер», а затем и за другие команды
бундеслиги. Сейчас Дирк Шлегель тренирует любителей в
берлинской «Герте», ну а имя Фалько Гётца известно всем,
кто мало-мальски интересуется немецким футболом.
Да, именно на «освобожденное» Гётцем место и заступил
тогда в Белграде 18-летний Андреас Том, первый футболист
из ГДР, официально перешедший в западногерманский
клуб... |
Link
|
|
;)